Уши торчком, нос пятачком 2 - Страница 19

– У тебя нет ощущения, что ты слишком многое себе позволяешь?! – возмутилась я, треснув его кулаком по плечу.

– Если ты хочешь, чтобы тебя кинули в воду в одежде… – Андрей многозначительно ухмыльнулся.

– Я загораю, и купаться не намерена! – и дернулась назад. Пользуясь возможностью поговорить наедине вне зоны слышимости даже оборотней (шум воды заглушал все), спросила: – Андрей, я тебя не понимаю. Мы ведь уже выяснили все дома! Почему ты продолжаешь вести себя так, словно нас все еще связывает совместное будущее? (Эпизод с внезапной страстью я упорно не намерена принимать в расчет!)

– Потому что так и будет, – белый характерно прищурился, позволяя мне отступить на пару шагов – максимально возможное в пределах лодки расстояние. – Я – твой альфа, и я уже говорил, что ты будешь жить в моем клане. Этот вопрос не обсуждается. И только моему волку принадлежит твоя бурая.

«А значит, и ты – мне», – повисло невысказанным.

– В клане, альфа которого недвусмысленно намекнул о том, что предпочел бы видеть меня мертвой? – накануне течки с эмоциями и так сложно совладать, а сейчас в душе бушевала настоящая буря, распаляя вдобавок и тело.

Андрей поморщился.

– Никто тебя не тронет в клане белых волков, можешь не сомневаться. Тебе никто не выкажет неуважения. Никогда!

«Ага, если не скажут вслух, это еще ничего не значит. Я все равно буду чувствовать их истинное отношение! Тут животное чутье скорее во вред. Всегда буду кем-то… временным, несерьезным, второсортным… Неужели он сам не понимает, что именно этим в первую очередь и унизит меня? И что можно будет требовать от остальных членов клана при таком примере?..»

– Но своей парой ты меня не признаешь? – спросила в лоб, смело взглянув ему в глаза. Знала ответ, боялась его, но спросила, надеясь на чудо.

– Нет, – оборотень покачал головой, сопроводив этим жестом негромкий ответ. – Я не могу сделать это. Никогда слабая волчица из шакальего клана бурых волков, неспособная подарить мне здоровых волчат, не станет моей парой. Ты должна адекватно оценивать ситуацию и – принять ее. У тебя не будет иного выбора, я так решил. И твоя природа не позволит тебе не подчиниться.

Кажется, в душе что-то умерло в это мгновение. Мы, молча всматриваясь в глаза друг друга, вслушивались в отголоски только что сказанного. В моем сознании его слова разносились многократным эхом, сводя с ума, заставляя мучиться от отвращения, безысходности и… облегчения. За последнее я ненавидела себя вдвойне, но была бессильна что-либо сделать: инстинкт самки требовал послушаться сильного самца, обещавшего мне свою защиту. Я ненавидела саму мысль об этом. Жить рядом, довольствоваться ролью временной замены, наблюдать за ним и его парой, за их детьми… Даже думать об этом было мучительно! Но бурая предавала меня, уже соглашаясь смиренно плюхнуться на спину, подчиняясь воле альфы. И это было невыносимо!

Словно ослепнув от горя, понимая, что тону в вихре бешеных эмоций и способна сейчас на самый безумный поступок, я резко прыгнула, одним махом погружаясь в прохладную воду. Смывая с себя ощущение физической боли, разрывающей душу надвое. Притупляя прохладой состояние глухого отчаяния.

Лишь несколько секунд отделили мой прыжок от еще одного всплеска – Андрей прыгнул следом. И, поднырнув глубже, поймал меня в воде. Поймал, крепко спеленав руками, прижав к себе, чтобы одним мощным толчком устремиться вверх – к свету дня. Мне же всплывать не хотелось совершенно! От озвученных перспектив предпочтительнее было бы камнем пойти на дно, и сейчас, в злом и отчаянном порыве, даже хотелось этого. Но белый был намного сильнее, поэтому я, увлекаемая им, вынужденно возвращалась к жизни. Впрочем, это не мешало мне что есть силы, подогреваемой душащей сейчас ненавистью, вырываться, пинать и царапать его. Правда, давление воды основательно сглаживало мои усилия.

Стоило нам, вынырнув на поверхность, сделать по глотку воздуха, как я зарычала – яростно, агрессивно и безумно! Сейчас меня захлестнула животная ярость, полностью лишая хоть какого-то здравомыслия. Моей разумной человеческой половиной управляли инстинкты и эмоции зверя, раненого зверя – боль и жажда мщения. Не держи меня Андрей мертвой хваткой, зубами и ногтями впилась бы сейчас в его лицо. И плевать мне было на осторожный и боязливый скулеж бурой внутри: самка во мне отчаянно призывала к подчинению.

Но… Подчиниться подобному?! Это за гранью добра и зла!

В итоге, продолжая пинаться, махать ногами (все остальное мне было недоступно) и раскатисто рычать, я вновь утянула нас под воду. Жидкость хлынула в горло, заставив поперхнуться. Но Андрей уже вновь волок меня «к свету», не позволяя захлебнуться.

Конвульсивно фыркая и откашливаясь, удерживая голову над поверхностью накатывающих волн, я собиралась с силами, чтобы заорать на него уже по-человечески, когда… грянул гром. В буквальном смысле! Резко потемневшее небо прорезала ветвистая молния, и следом тут же раздался грохот. А через секунду сверху обрушилась лавина воды. Шквал острых и холодных потоков сильнейшего ливня.

Дождь отчаянно хлестал тугими струями, колол иглами разбрызгиваемых ветром капель, оглушал и ослеплял. Стихия теперь бушевала не только у меня в душе, но и вокруг! И только благодаря поддержке сильных мужских рук меня вновь не накрыло волнами, не закрутило в большущих пузырях воды, что начали появляться, когда по поверхности озера забарабанил дождь.

Этот дождь покорил своей внезапностью, силой и напором. Он был так созвучен смятению в моей душе… И скоротечен и порывист, как мои вспыхнувшие от гнева эмоции. Летний ливень закончился так же стремительно, как и начался, уняв и бурю внутри меня. Глубоко вздохнув, я уже спокойно оттолкнула мужчину и распласталась на поверхности воды, позволяя редким теперь каплям массажировать тело. Андрей, мощно загребая руками, держался рядом. Но он словно почуял, что я успокоилась, и позволил отдалиться.